Фонд развития культуры Возвращение

Мы развлекаемся разными вещами. Умением составлять концептуальную программу. Но если она плохо исполнена, то это неинтересно. То есть интересно только на бумаге. Для нас же все – довесок к качественно сыгранной музыке.

Скрипачу Роману Минцу 30 лет. Десять из них он худрук фестиваля «Возвращение». Фестиваль камерной музыки, рожденный в соавторстве с гобоистом Дмитрием Булгаковым, ежегодно в начале января собирает в Рахманиновском зале Московской консерватории музыкантов из разных стран. Как это ни удивительно, их тянет друг к другу такая непрагматичная вещь, как чувство духовной общности. Прошедший в этом году десятый фестиваль «Возвращение» подтверждает, что это интересно не только музыкантам, но и публике.

Русский журнал: Зачем затеян этот фестиваль – «Возвращение»? Как объяснить непосвященному, в чем его смысл?

Роман Минц: «Возвращение» – один из нескольких фестивалей камерной музыки в Москве. Когда он зарождался, особенность состояла в том, что организаторы были людьми очень молодыми. Обычно фестивали делают люди с большим опытом.

РЖ: Вы сразу начинаете с физики. А я имею в виду художественные цели.

Р.М.: Прагматических целей у нас никогда не было. А художественная цель у любого музыкального мероприятия одна. Я не очень верю в наличие разных художественных целей у музыкантов. Нас грела наша общность. Она существовала всегда, потому что мы выросли вместе. Потом нас разбросало по всему миру, и мы стали встречаться раз в год зимой на каникулах. Поскольку мы музыканты, то мы выбрали ту форму общения, которая нам более естественна. Мы сделали этот фестиваль, поскольку всегда, с детства, любили играть камерную музыку. То, какое он приобрел впоследствии значение, какие художественные результаты получились, – об этом не мне говорить. Анализ не моя специальность.

РЖ: Вы говорите – некая общность людей. Что это за люди?

Р.М.: Ну, это как люди, выросшие в одном дворе. В музыкантском мире это поколение людей, которые учились примерно в одно время. Не обязательно в одном месте – кто-то в Гнесинской школе, кто-то в ЦМШ, в училищах. Но все равно это люди, которые каким-то образом между собой общались, как-то варились вместе. Это профессия, которая с раннего детства людей связывает.

РЖ: Вы довольны тем, во что это вылилось?

Р.М.: Лично я доволен уже самим фактом, что это вообще происходит. Могу рассказать такую историю. У меня есть приятель, который учился в Германии. Когда одна эмигрантка ему сказала: «Я счастлива, что просыпаюсь в этой стране каждое утро», он ей ответил: «А я вообще счастлив, что просыпаюсь каждое утро». Поэтому в данном случае не могу сказать, счастлив ли я от того, как это получилось, я счастлив, что это происходит. Что это получается вообще. Потому что это все-таки довольно сложно. И насколько сейчас удачней, чем в прошлый раз, мне, в общем-то, не так интересно думать.

РЖ: Есть ли у фестиваля приоритет в программах?

Р.М.: У фестиваля есть несколько принципов, в том числе такой: каждая программа имеет свою концепцию. Кроме финальной, которая тоже имеет свою концепцию, но – одну на все фестивали.

РЖ: Вы говорите о концепции каждого фестиваля?

Р.М.: Нет, это принцип Декабрьских вечеров: есть тема и подбор произведений – музыки и живописи. У нас каждый концерт имеет свою историю. Например, программа одного концерта называлась «Черные ангелы». Все, связанное с дьявольской темой. Или «Анамнез»: произведения композиторов, больных психическими заболеваниями. Или «Отражения Стравинского», где не было музыки Стравинского вообще. Только композиторы, которые влияли на него и на которых влиял он. Создавался мир Стравинского, но без его музыки.

РЖ: Значит, внутри одного фестиваля существуют несколько таких смысловых сгустков?

Р.М.: У нас четыре концерта. Три тематических, а один всегда называется «Концерт по заявкам». В данном случае – заявки исполнителей, а не публики. То есть тот момент, когда снимаются эти барьеры – попасть в тему, и все играют все, что хотят. Ну, более или менее вписываясь во временные рамки.

РЖ: В чем особенность десятого фестиваля?

Р.М.: В этом году мы очень много думали, чтобы найти темы. Такое, что мы не пробовали. Пошли на кардинальный разворот, сделали один строго концептуальный концерт, который посвящен трем этапам: прощание, разлука и возвращение. В конце было исполнено специально написанное произведение Леонида Десятникова, которое называлось «Возвращение». Это вообще традиция. Мы заказываем одно сочинение специально для фестиваля ежегодно. А после этого мы сделали в шутку три программы: как бы отчетные концерты духовиков, струнников и пианистов. Конечно, не строго, разбавляли другими инструментами.

РЖ: Похоже на академический концерт.

Р.М.: В данном случае – шутка. Потому что мы всегда сильно отличались от всего академического. Кроме того, мы хотели еще раз сделать упор на то, за что нас всегда ценили – высокое качество. Это для нас важнее, чем все остальное.

РЖ: Значит, ваш конек – качество?

Р.М.: Ну, не может быть по-другому у музыкантов. Мы развлекаемся разными вещами. Умением составлять концептуальную программу. Но если она плохо исполнена, то это неинтересно. То есть интересно только на бумаге. Для нас же все – довесок к качественно сыгранной музыке.

РЖ: Где живут люди, которые приезжают на «Возвращение»?

Р.М.: В разных странах. У нас есть граждане Англии, Америки, Франции, Израиля, Украины, Великобритании.

РЖ: Тех, кто учился здесь?

Р.М.: Необязательно. «Возвращение» – это слово может иметь много разных смыслов, в том числе – воссоединение родственных душ. Потом, здесь есть слово «вращение». Мы действительно уезжали, потому назвали фестиваль «Возвращение». Кто-то уехал и вернулся. Но это на поверхности. Возвращение – здесь много значений. Лично я никогда не считал приоритетным то или другое толкование. И как в наших программах, мы не даем толкование слушателю, мы даем возможность прийти к своему пониманию. Наши программы во многом ставят вопрос, но не обязательно дают ответ. Но они заставляет людей думать. Психически больные композиторы – что это значит? Программа «Музыка на продажу»: сочинения, написанные по заказу. Мы не говорим, важны или не важны деньги для написания шедевра. Просто ставится вопрос: значимо ли то, что человек пишет за деньги? Или он должен обязательно для души творить? Может, это вообще не имеет никакого значения.

РЖ: А какая может быть духовная общность у людей, которые вместе не учились и едва знакомы?

Р.М.: А бывает любовь с первого взгляда? На самом деле я учился с 18 лет в Лондоне, и есть люди, с которыми я где-то познакомился, мы в чем-то совпали и захотелось общаться дальше. Эта духовная общность возникает не всегда. Можно общаться с человеком каждый день и не иметь ее.

РЖ: Десять – юбилей. Можно подводить итоги – все равно это какой-то этап. Что вы думаете по этому поводу?

Р.М.: Я стараюсь о таких вещах не думать. Потому что итоги за нас подводит жизнь – совершенно неожиданно иногда. Можно сделать три концерта, и вдруг итоги сами подвелись. А можно провести десять фестивалей и не делать этого. Я знаю, что мы, возможно, не оправдали каких-то надежд стратегического характера. Но это проблема тех, кто эти надежды возлагал – мы никогда ничего не обещали и никому ничего не должны. Мы лишь делаем свое дело. Наше дело – играть музыку.

РЖ: Как соотносится программа этого фестиваля с программой предшествующих?

Р.М.: Она что-то повторяет из прошлого. Раньше мы не повторяли ни одного сочинения. А сейчас по случаю праздника мы решили какие-то вещи повторить. Потому что люди очень хотели исполнить что-то, что было девять лет назад. Двадцать и тридцать лет музыканту – разница очень большая. Многое меняется в интерпретациях.

РЖ: Вы хорошо представляете публику, для которой играете?

Р.М.: Да, я хорошо знаю ее в лицо.

РЖ: Что это за люди?

Р.М.: Сейчас это уже просто одна такая огромная тусовка. Получается, тоже фактически общность. Это интеллигенция. Люди, которые очень хорошо разбираются в музыке, которые могут оценить и программы, и музыку, и исполнение. Публика требовательная. Перед ней имеет смысл волноваться.

РЖ: У меня такое ощущение, что ваш фестиваль – подобие рая на земле. Вы делаете, что хотите, есть благодарная публика, компетентная, разбирающаяся, которая к тому же приходит на все концерты. А есть ли у вас проблемы, которые толкают вперед? Любое дело не может стоять на месте, даже такое прекрасное.

Р.М.: Проблемы – вопрос философский. Что считать проблемой? Кроме того, многие проблемы создают люди, изначально признавая их проблемами. Недавно, давая интервью, я вспоминал, как было, когда мы начинали. Тогда нам было на десять лет меньше, и у нас вообще никаких трудностей не было. Отсутствие какого-то опыта было плюсом. Мы не считали, что есть что-то невыполнимое, что мы что-то не сможем сделать.

РЖ: То есть трудность только одна – возраст?

Р.М.: Ну, это не возраст, а наличие какого-то опыта и скептицизма. Думаешь: стоит это делать? Это получится? Раньше таких вопросов не возникало, и очень многое получалось. То, что вроде не должно получиться. Подумать, в 20 лет – собственный фестиваль с какой-то степенью успеха. При отсутствии финансирования, при отсутствии масштабной поддержки. Ну, это непонятные вещи. Поэтому важно, как смотреть на это. Я не очень хочу делиться трудностями. Трудности – это рабочий момент. Я, конечно, хотел бы иметь гораздо больше денег. Но это, очевидно, довольно банально.

РЖ: Обычно любое успешное дело стремится к расширению – больше залов, больше концертов.

Р.М.: Понимаете, если концерт камерной музыки перенести в БЗК, он от этого никак не выиграет. И тем более, если в Большой зал Дома музыки. Там он погибнет. В Доме музыки в Камерном зале мы несколько лет назад начали серию концертов «Портреты». Участники фестиваля получают карт-бланш – составить программу, пригласить, кого хочется. На самом деле – автопортреты. То есть мы расширяемся не за счет объема, мы просто делаем больше вещей. У нас много проектов, которые мы делаем вне фестиваля.

РЖ: Вы – редкий примера счастливого человека, занимающегося любимым делом. Нет, довольных людей много, но их деятельность, как правило, связана с пафосом и многословием. Вы существуете просто, создавая радость из самых обычных моментов.

Р.М.: Фестиваль принципиально антипафосный. Сейчас появилось много разных фестивалей. В них есть вступительные слова и все такое. А наше обращение – три коротких предложения в буклете. Мы долго бились, чтобы не написать лишнего, на строчку больше. Постепенно сокращали и сокращали. Потому что слова – они мешают. Либо с ними надо виртуозно обращаться, взвешивать. То, что мы делаем, не связано напрямую с тем, что надо говорить. Сначала мы пытались что-что сказать, что-то выразить. Но это не наше. Мы от него избавились. Ничего не объявляем на концертах. Только музыка, и все, что с ней связано. Мне кажется, это правильно.

Беседовала Марина Борисова

6 февраля 2007 г.